Председатель постоянной комиссии городской Думы по социальной политике Василий Пушкин, вспоминая о своей первой сельской учительнице, рассказал пронзительную историю:
«Первая учительница… Для деревни Клавдия Георгиевна была большим человеком. Для меня? Ну что взять с ребенка? А она мне многое дала. Прежде всего книги. Книги стали настолько богатым вторжением в мою детскую душу, что это просто поражало воображение. Наверное, я много оттуда вынес. После знакомства с ней я в школу в калошах убежал – не было ботинок. Меня в школу не брали из-за возраста – 6 лет было. А она записала меня вольнослушателем и позднее из второго класса перевела в четвертый. В школе я дневал и ночевал. И дома у нее часто бывал, дружил с ее сыном, моим ровесником, книги читать брал… Знаете, воображение и сегодня явственно рисует мне ее образ. Не отпускает память: строгая белая блузка, черная юбка… Я и сейчас, если увижу женщину, похожую на нее, одетую подобно или такого типа, для меня никаких бальных платьев не надо, это – идеальная женщина.
Должен добавить, что я всю жизнь не решался разыскать свою первую учительницу. И вдруг в один день решил, что хочу в Волгоград, куда она давно перебралась. Я поехал в никуда, нашел ее внучку. И полетел просто увидеть могилу своей учительницы. Не знаю, какими ветрами ее занесло в Волгоград. А я в тот же день улетел обратно. Что это было? Мой порыв вроде бы необъясним. Не поверите: стал уделять внимание переформатированию своей личности. С поездкой в Волгоград я вдруг понял, что это было отложенное обещание, которое с 1962 года, более 50 лет, во мне жило. Не давала покоя несытая пустынность души. Я задвигал в долгий ящик обещание о прощании со своей первой учительницей. Когда 11-летним мальчишкой уезжал из деревни, пришел в школу, приоткрыл двери класса…Она вела урок, а я не посмел зайти и попрощаться с ней… И вот это воспоминание во мне было, жило, жгло душу, жгло, жгло… Долгие годы хотел все письмо написать на старую деревенскую сторону, но то одно, то другое. Дела… Суета. «Суета сует и томление духа». А потом как прорвало. Узнал адрес внучки… Прилетел. Помню, присел у могилки – она на краю погоста, в степи. Простенькая… Я заплакал. Какое-то облегчение и горечь. Драгоценное качество этого человека – сердце. Знаю, она радовалась бы за меня, узнав, что я чего-то добился в жизни, потому что очень меня любила.
Потом ее внучка Людмила с дочкой приезжали к нам на Новый год. Я собрал всех родных. Посидели. А гостья привезла старые фотокарточки. Я пролистывал учительские альбом, смотрю – мелькнуло что-то знакомое. Прошелестел страницами. Вернулся, присмотрелся. Да это же я! И этот пацан 10-летний смотрел на меня из какого-то страшного, но безмерно счастливого далека. Смотрит так пытливо, словно спрашивает: «Кто ты такой? Каким стал? Как живешь?» Не сказал бы, что слезы у меня близко, но опять навернулись на глаза… Я этой карточки не видел, не знал, а Клавдия Георгиевна хранила.
Это – память сердца».
По материалам книги Юрия Козонина «Фрески памяти»
